Многие из числа "сталинистов" представляют Сталина на основе мифов антисоветской пропаганды, только взятых со знаком плюс. И Сталин из "плохого диктатора" превращается в "хорошего диктатора", хотя на самом деле никаким диктатором он не был, а наоборот, "сталинское время" - период самой широкой демократии (не путать с дерьмократией), которая в классовом обществе и возможна только как диктатура пролетариата.
Сталин, например, никогда единолично, своей властью не принимал никаких решений ни по партийной линии, ни по государственной. И это было невозможно при советской системе коллективного руководства и демократического централизма, когда не было ни президентов, ни мэров, ни губернаторов, по объему своей власти и независимости от народа напоминающих царей и сатрапов, а были Советы, исполкомы (вплоть до Совнаркома), комитеты партии, Политбюро, профкомы, трудовые коллективы и т.д. Все эти органы могли принимать решения только большинством голосов. Сталин вообще до назначения в 1940 году Председателем Совнаркома не занимал поста ни руководителя правительства, ни руководителя партии. Должность Генерального секретаря, каковым многие по незнанию считают Сталина, была упразднена в 1934 году, но и до этого эта должность не была должностью первого лица в партии. Таковой она стала только когда была вновь введена при Хрущеве (сначала под названием Первого секретаря), хотя и тогда полномочия Генсека ограничивались представительскими функциями и председательствованием на заседаниях ЦК. Сталин в партии до смерти был просто одним членов Политбюро и одним из секретарей ЦК. А его признанное лидерство в партии и стране основывалось не на его полномочиях большого начальника, которых у него никогда не было, а на авторитете, умении предложить наилучшее решение (что всегда затем подтверждалось на практике) и убедить других в своей правоте.
Свидетельство наркома земледелия того времени Бенедиктова:
"Вопреки распространённому мнению, все вопросы в те годы, а том числе и относящиеся к смещению видных партийных, государственных и военных деятелей, решались в Политбюро коллегиально. На самих заседаниях Политбюро часто разгорались споры, дискуссии, высказывались различные, зачастую противоположные мнения в рамках, естественно, краеугольных партийных установок. Безгласного и безропотного единодушия не было — Сталин и его соратники этого терпеть не могли. Говорю это с полным основанием, поскольку присутствовал на заседаниях Политбюро много раз.
Да, точка зрения Сталина, как правило, брала верх. Но происходило это потому, что он объективней, всесторонней продумывал проблемы, видел дальше и глубже других. Люди есть люди — постепенно к этому привыкли и, следуя линии наименьшего сопротивления, переставали отстаивать своё мнение до конца. Сталин сознавал возникавшую здесь опасность, сердился, ставил в пример Н.А. Вознесенского, который был твёрд и последователен а отстаивании своих взглядов, однако изменить ситуацию так и не смог — перевалив 70-летний рубеж, он стал заметно сдавать, сказывался, видимо, возраст и колоссальное напряжение государственных дел. В конце же 30-х г. коллегиальность в работе Политбюро проявлялась достаточно чётко: бывали случаи, правда, довольно редкие, когда Сталин при голосовании оказывался в меньшинстве. Особенно это касалось репрессий, где Сталин, как я уже говорил, занимал более «мягкие» позиции, чем ряд других членов Политбюро."
Сталин легко мог бы быть избранным президентом, если бы в СССР проводились президентские выборы, но когда при принятии новой Конституции поступило предложение о введении прямых выборов в силу которого председатель Президиума Верховного Совета Союза ССР избирался не Верховным Советом СССР, а всем населением страны, но оно не было принято, Сталин
высказался против этого :
«Не должно быть единоличного президента, избираемого всем населением, наравне с Верховным Советом, и могущего противопоставлять себя Верховному Совету. Президент в СССР коллегиальный, - это Президиум Верховного Совета, включая и председателя Президиума Верховного Совета, избираемый не всем населением, а Верховным Советом, и подотчетный Верховному Совету. Опыт истории показывает, что такое построение верховных органов является наиболее демократическим, гарантирующим страну от нежелательных случайностей».
Вообще, при принятии Конституции 1936 года "проект Конституции был опубликован и обсуждался в течение полугода на всех уровнях - от собраний трудящихся на предприятиях до республиканских съездов Советов. В обсуждении участвовало более половины взрослого населения, комиссия получила 154 тыс. предложений, поправок, дополнений.
25 ноября 1936 г. Чрезвычайный VIII съезд Советов СССР начал рассмотрение проекта. Редакционная комиссия приняла 47 поправок и дополнений к более чем 30 статьям. Важные дополнения касались Совета Национальностей (прямые выборы, равное число депутатов с Советом Союза)." (
тот же источник ). Особенно впечатляет, если сравнить конституцией РФ 1993 года, принятой на крови после расстрела парламента и протащенной буквально через задницу через "референдум" 12/12/93 без какого-либо обсуждения.
И с оппозицией внутри партии (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Бухарин) партийное большинство во главе со Сталиным много лет вело идейную борьбу, а вовсе не репрессии и администрирование, проводились партийные дискуссии и даже партийные рефрендумы. Причем оппозиционеры даже после своего поражения оставались долго в составе ЦК, Политбюро (в частности, по настоянию Сталина) и даже после исключения из партии их принимали вновь.
Лазарь Моисеевич Каганович свидетельствовал: :
"«Лгут клеветники, будто Сталин путём только административных мер и «в ускоренном порядке» «расправлялся» с троцкистами и иными оппозиционерами. Наоборот, Сталин и весь ЦК и ЦКК вели продолжительную идейно-принципиальную борьбу с ними, надеясь на отход если не большинства, то части от них. Ведь это факт, что 15 лет партия и её ЦК терпеливо боролись с оппозицией, пока к ним не были применены государственные меры, репрессии, вплоть до судебных процессов и расстрелов. Это было уже тогда, когда оппозиционеры стали на путь диверсий, вредительства и террора, даже шпионства… Помню, когда мы, более молодые цекисты, например, Каганович, Киров, Микоян, спрашивали Сталина, почему он их терпит в Политбюро, он нам отвечал: «С таким делом торопиться нельзя. Во-первых, может быть, они ещё остепенятся и не доведут нас до необходимости исключения как к крайней мере, во-вторых, надо, чтобы партия поняла необходимость исключения».
