В ответ на: России необходима рациональная идеология, стимулирующая рационализм и практицизм у населения... В том числе в политике...
Не думаю что проблема в недостаточном рационализме. Если у человека апатия, то любые планы и перспективы не выведут его из самосозерцания, так и будет идти по колее. То же самое и нашим обществом.
Такое моё ничем необоснованное интуитивное мнение.
Нашёл статью с аргументами для обоснования моей точки зрения.
Прошу простить за пространную цитату, если дать ссылку, времени и желания может и не хватить сделать тынц на нее
".... А родственные отношения? Их разрушение в российской, и прежде всего в русской, среде, доведение некогда плотных родственных контактов до уровня эпизодического общения – общепризнанный факт. В таких условиях не вызывает сомнений и то, что представление о российском обществе как коллективистском, соборном и общинном – миф. Напротив, сегодня оно – одно из наиболее атомизированных в современном мире.
Зигмунд Бауман пришел к выводу, что общество обречено на угасание, на полный коллапс социально-нормативной системы, если отмирание традиционных институтов коллективности не восполняется новыми институтами неформального общения, взаимопомощи и социального контроля. И такое замещение либо совмещение нового и старого происходит во многих странах.
В Германии, например, сохранились в значительной мере традиционные механизмы социальной регуляции. Наши бывшие соотечественники, переехавшие на жительство в эту страну, труднее всего привыкают не к новым законам (они-то как раз похожи на наши, только исполняются чаще), а к неформальному контролю, к тому, что соседи постоянно напоминают им о том, что дóлжно и чего нельзя делать в доме или на улице. На традиционные институты наложились новые: молодежные, гендерные, профессиональные, благотворительные и др. Неформальными объединениями, включающими как новые, так и традиционные (соседские и религиозные), там охвачено около 60 % взрослого населения, а в Скандинавских государствах эта доля еще выше – 69,5 %.
В России же традиционная институциональная среда разрушена, а новая не создана. И уже сам этот факт ставит под сомнение возможность передачи в таком обществе как традиционных, так и любых других норм.
А как же тогда объяснить историческую повторяемость однотипных коллизий и так называемую «традиционализацию», о которой пишут как о несомненном признаке современной России? Как трактовать, например, такой исторический устойчивый стереотип поведения, как массовое неисполнение законов? Это явление, описанное еще Михаилом Салтыковым-Щедриным в XIX столетии, – словно фотография сегодняшнего времени.
Многочисленные эксперты, не проводили сравнительных исследований и вряд ли могли бы сказать, по сравнению с какими странами и народами упомянутая черта российской жизни является особенной.
Такие кросскультурные исследования с использованием социологических опросов и социально-психологических тестов стали проводиться совсем недавно, и они дают удивительные на первый взгляд результаты. Материалы «Европейского социального исследования» (ESS), проведенного в 24 странах (2004–2005), показывают: граждане всех бывших социалистических стран очень сходны между собой и в то же время кардинально отличаются от других европейцев, и прежде всего в том, что проявляют наименьшую готовность уважать законы и, что наиболее примечательно, наибольшую склонность оправдать возможность их нарушения.
во многих обследованных посткоммунистических государствах неуважение к закону нельзя даже гипотетически отнести к традиции, поскольку оно сложилось за время жизни всего лишь одного поколения, попавшего в жернова тоталитарной системы.
Ее влияние объяснимо. Если порядок обеспечивается не в результате усвоения (интериоризации) личностью правовых норм, а насильно, путем вмешательства власти, то подобное сугубо принудительное подчинение закону неминуемо приводит к отчуждению людей от закона и от власти. В таких случаях строгость не только российского или советского, но и чешского, польского, венгерского и других законов смягчалась необязательностью его исполнения.
Такая отчужденность не является следствием традиций, она продукт ситуативного приспособления людей к однотипным условиям жизни. При этом в обществах, сохраняющих важные элементы традиционной организации, процесс отчуждения от авторитарной власти приводит к совершенно иным последствиям, чем в обществах с разрушенными институтами.
Например, в республиках Северного Кавказа отчужденность от официальной власти и от ее законов замещается ростом влияния неформальных традиционных институтов – родственных, территориально-общинных и религиозных. На большей же части территории России и в большинстве других европейских стран бывшего социалистического лагеря (за исключением Польши, где велика роль церкви) такое не происходит. В традиционных обществах отчуждение от внешней социальной среды усиливает необходимость роста доверия к «своей» ближайшей среде. В ней деловые отношения обходятся без квитанций и расписок, но нет и обмана.
Там, где разрушена традиция, чужой становится и «своя» среда. Россия не принимала участия в упомянутом исследовании, зато там была представлена Украина. Так вот, свыше половины опрошенных в этой республике с подозрением относятся даже к своей ближайшей социальной среде, подчеркивая в анкете подсказку: «Большинство будет стараться вести себя с вами нечестно». Если сравнить Украину и Россию, то можно заметить, что уровень тревожности и подозрительности у нас несравненно выше, а уровень сохранности традиционных и зрелости новых гражданских институтов намного ниже, чем у ближайших соседей. Ниже в России и плотность человеческих контактов. Не структурированная и не институционализированная социальная среда – последний и слабейший проводник культурных норм. Если и она сегодня в России напоминает продранное решето, то как в ней могут храниться архетипы коллективных представлений и где угнездиться культурным кодам?
В России же, как я старался показать, защитный панцирь, сотканный из традиционных институтов, содран до кожи. Это создает возможность необычайной легкости проникновения в культуру любых заимствований, вплоть до самых нелепых. Только в России крупнейшие газеты публикуют астрологические прогнозы чаще, чем прогнозы погоды. Не знаю, есть ли еще такая страна, где так быстро прижились бы нетрадиционные для нее праздники – Святого Валентина и Святого Патрика. И уж точно в нашей стране сложились уникальные возможности для манипуляции массовым сознанием и конструирования практически любых настроений, хотя надолго они не сохраняются.
Материалы уже упомянутого европейского исследования (ESS- 2004–2005) показывают, что множество стереотипов поведения и сознания, приписываемых национальному характеру либо многовековой жизни в особых цивилизационных условиях (ландшафтно-географические, языковые, религиозные и пр.), на самом деле сформировались за исторически короткий коммунистический период.
Так, жители ряда посткоммунистических стран – Венгрии, Польши, Словакии, Словении, Украины, Чехии и Эстонии, принадлежащие к разным этническим и религиозным группам, живущие в разных природных условиях, демонстрируют больше сходства, чем различий. Например, они отстают от других стран Европы как по реальному участию их жителей в общественных организациях и гражданских движениях (в 2,5–6 раз в зависимости от типа организаций), так и по своему отношению к ценности таких объединений.
Реальная комфортность и безопасность жизни в посткоммунистических странах ниже, соответственно и восприятие ценности человеческой жизни здесь оказывается пониженным по сравнению с другими обследованными. Там, где люди привыкают к небезопасной, не гарантированной законом жизни, сама она обесценивается вне зависимости от того, живешь ли ты на юге или на севере. По доле лиц, которые сталкивались с принуждением к взятке, все перечисленные выше посткоммунистические страны вышли в лидеры и занимают верхние десять строк рейтинга. Стоит ли удивляться тому, что и по готовности дать взятку эти же страны впереди всей Европы?
Любопытно, что по данному параметру лидируют не славяне, а эстонцы, в то время как их близкие этнические родственники – финны замыкают таблицу. Вывод: многовековое этническое родство и длительное проживание обеих этнических групп в Российской империи оказали меньшее влияние на особенности их актуального поведения и сознания, чем несколько десятилетий жизни эстонцев в составе СССР.
Выводы автора:
Надежды на решение современных проблем России дедовскими методами государственной мобилизации тщетны и иллюзорны. Россия уже утратила свою традиционность – к сожалению, даже избыточно. И сегодня задача не столько даже в продвижении вперед, сколько в восстановлении равновесия между уже реформированными и отстающими элементами государства и общества. (?!)
В таких условиях продолжение фрагментарной модернизации при сохранении чахлого и сонного общества, развитие по принципу «Царь лучше знает, что нужно подданным» – путь тупиковый и в этом смысле действительно особый.
Однако и утверждения значительной части российских либералов о том, что уже исчерпаны ресурсы мобилизационной модернизации, – это тоже миф, самообман. Необходимо различать моральную устарелость конструкции и исчерпанность ее ресурса. Автомобиль «Волга» морально устарел 20 лет назад, но эксплуатируется и может оставаться в эксплуатации еще 20 лет. Ресурс этой машины будет исчерпан, когда на нее иссякнет спрос.
http://www.globalaffairs.ru/numbers/32/9767.html
конец цитаты, много сокращал, кроме туманного вывода
Мой вывод: защитный панцирь, сотканный из традиционных институтов, не только содран как пишет автор, но коммунисты в 20-30 содрали еще кое-что, нивелировке, коррекции подверглись нравственные основы народа, кстати из совершенно практических целей под руководством рациональной идеологии.
Пока сверху (а снизу некому - пьянство и апатия) не будут сделаны усилия по возвращению нравственных основ, то самая хорошая рациональная идеология работать не будет.