Щучий дозор:)

ГЛАВА XII СОЦИАЛЬНАЯ БОРЬБА
Когда-то он был почетным камергером царя, а теперь вечерами бренчит на рояле в сибирской "пивной", или пивнушке. Когда-то он был председателем акционерной компании всех угольных шахт Московского района, основателем и президентом крупнейшего цементного завода, а теперь считает день не совсем потерянным, если перед рассветом скучающие извозчики бросят ему 25 копеек.
На улице двигалась факельная процессия, ведь завтра в Барнауле должно было состояться "Воскресеник юных коммунистов": оркестр, отряд красноармейцев, размахивающих руками и корчащих суровые физиономии при пении, еще больше знамен и стука барабанов, тук-тук-тук, мальчики и девочки поют, их восторженные молодые лица сияют, их глотки напряжены, девочки в красных косынках и голоногие мальчики в красных галстуках поют революционные песни, обличающие царское прошлое и восхваляющие новый социальный порядок и обещающие грядущую Утопию. Возможно, они на самом деле не знают и не понимают, что все это означает, но старый "профессор" точно был в курсе. Посетители столпились у дверей, чтобы посмотреть. Он опустил руки, рояль замолчал, вспоминая дни, которые навсегда ушли в прошлое. Парад прошел. Зазвучали аккорды старинной арии.
Вчера вечером те же самые аккорды и соблазн посидеть в теплом месте и спокойно подождать открыли мне "Профессора". Мой речной пароход должен был отплыть в 9 часов, согласно расписанию, и я нанял дрожки, чтобы быть там к этому времени. В 9 часов пароход еще не пришел, и я брел обратно по пыльным улицам города. Он должен был прийти в 11; в 11 он должен был прийти в час ночи; в 1 час время перенесли на 3. Другие пассажиры протопали обратно примерно с километр до Поворотной - к креслу, к "профессору" и к его изысканным аккордам.
Худой, сутулый, с глубоко осунувшимся лицом, выражение которого никогда не менялось, он казался таким же неуместным в этой шумной толпе, как и его музыка. Отрывки из классических произведений, некоторые веселые, некоторые грустные, такие, какие можно исполнить, когда играешь на пианино в одиночестве - никаких предварительных выступлений, ничего законченного. Затем он закуривал сигарету и молча сидел, глядя на клавиши. То, что происходило в этой комнате, его не интересовало.
Признания молодого человека по имени Якович, выпившего много бутылок пива, носившего внушительный портфель и что-то неразборчиво рассказывавшего, загадочно размахивая руками, обращаясь ко всем, включая дежурного милиционера, не произвели на "профессора" никакого впечатления. Он просто кивал, когда Якович что-то шептал ему на ухо, играл и курил. Рассвет был всё ближе, пустые бутылки у общительного Яковича продолжали прибывать. Тут еще двое молодых людей вызвали его гнев, тыча в него пальцами и обзывая его словами, которые часто используются в пивнушках, но не могут быть здесь приведены. Профессор" на всё это не обращал ни малейшего внимания, хотя Якович стоял буквально у его локтя, тыча пальцем в сторону двери и строя страшные рожи, которые стоило бы увидеть.
Когда молодая женщина, торгующая пивом, т.к. Якович был постоянным клиентом, схватила одного из его мучителей за шкирку и стала выталкивать его на улицу, сцена оживилась. Жена владельца, телосложением напоминающая канонерскую лодку, в туфлях без каблуков подплыла на помощь своей младшей помощнице, и молодой человек вылетел вон вверх ногами, секунда тишины, затем послышался треск и щепки застучали по дощатому тротуару на улице. Профессор" задумчиво курил. Он даже одним глазком на всё это не взглянул.
Толстый, холеный "товарищ" с мальчишеской трубкой ласково обнял "профессора" за плечи и обратился к нему с просьбой. Тот взял аккорды грузинского танца с его синкопированной гармонией, всего лишь фрагмент, и все было кончено. Другой "товарищ" в измазанном брезентовом плаще и грязных сапогах, которые нетвердо ступали, хлопнул его по спине и разрыдался, услышав знакомую народную кавказскую песню.
Шумные мальчишки вернулись, смеялись и доводили Яковича до истерики. Он постучал по столу, подзывая двух рослых девиц, поднял свой портфель и многозначительно сунул руку в задний карман брюк, усиливая общее веселье. Полиция уже спала. Наказание за драку на пивной - 6 месяцев лишения свободы. За ее пределами штраф составляет всего 50 центов для рабочего человека или от 5 до 50 долларов для нэпмана, возможно, это зависит от соотношения умственных способностей - деловой человек должен лучше соображать. Поэтому когда начинается драка, пивная заботясь о своих посетителях, выставляет их на улицу, где расценки ниже.
Толстая девушка в юбке, слишком короткой для ее кривых ног, взяла "профессора" за руку и прошептала ему какую-то просьбу. Он улыбнулся, это вечное женское прикосновение, и снова заиграл. Ссора возобновилась. Две добродушные женщины были в отчаянии. Все человеческое достоинство Яковича куда-то испарилось. Вдруг появился белобрысый, низкорослый мужчина в рубашке с рукавами, с трудом разлепляющий заспанные глаза. Это был управляющий, и он не стал тратить попусту слов. Мучителей быстро выпроводили за дверь и назад они уже не вернулись. Он заткнул рот Яковичу, который, насупившись, подхватил свой портфель и решительно ретировался.
"Убирайтесь на свои дрожки", - приказал он полудюжине извозчиков, блокировавших дверь. И те тут же стушевались перед властным авторитетом мужчины.
"Извините, что музыка не очень", - извинился он, остановившись у моего стола на пути ко сну, - "но старику нужно было как-то жить, и я взял его на работу".
"Да, он из старой знати, сейчас ему нечем заняться, кроме как играть на пианино в пивной", - объяснил пожилой и словоохотливый местный житель. "Ему 62 года, и парад для него уже прошел, и он никогда уже не наверстает упущенное. Довольно хороший старик, но он буржуй, поэтому его и отправили в Сибирь на три года. Должен был ехать в Нарым. От холода он бы там погиб, поэтому его на время перевели к ойротам, пока он не приплыл сюда и не устроился работать на кухне. Теперь же он настоящий профессор музыки".
На следующий вечер мой пароход все еще стоял на пристани. Я остановился у "Пивной" и заговорил с "профессором".
" Вам было весело вчера вечером?" - спросил он. "Я заработал всего 25 копеек, т.к. многие просят сыграть, а потом забывают заплатить, но я рад, что получил хоть что-то. Моя жена в Москве совсем ослабла, и я ей нужен. Еще два месяца, и я смогу покинуть Сибирь и вернуться к ней".
В этом весь патриотизм. В Париже, Константинополе, Шанхае есть и другие, подобные "профессору" из Барнаула которые открывают двери кафе, продают попкорн, играют на рояле или даже хуже. Сентиментальность вздыхает, а здравый смысл говорит: "Если это всё, на что они способны, когда все привилегии удачного появления на свет в богатой и влиятельной семье уже не в счет, то насколько же они были некомпетентны, чтобы управлять страной и нацией".
По улице проходил парад; факелы и песни снаружи, "профессор" со склоненной головой внутри - две картины нового общественного строя.
"Incredible Siberia" вy Junius B. Wood, издание L. MacVeagh, The Dial Press, New York, 1928.