Таинственной невстречи
Пустынны торжества,
Несказанные речи,
Безмолвные слова.
Нескрещенные взгляды
Не знают, где им лечь.
И только слезы рады,
Что можно долго течь.
Шиповник Подмосковья,
Увы! при чём - то тут...
И всё это любовью
Бессмертной назовут.
Не больше света в Тишине,
Не меньше темноты в Печали,
И переходам нет числа
В обьятьях сумречных вуали
Игрою света увлечен
И новый мир, и новый вечер,
О, как безумны эти свечи,
Что оставляют нас вдвоем....
Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - кто-то хочет, чтобы они были?
Значит - кто-то называет эти плевочки жемчужиной?
И надрываясь
в метелях полуденной пыли
врывается к Богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит -
чтоб обязательно была звезда! -
клянется -
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно,
говорит кому-то:
"Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?"
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают -
значит - это кому-нибудь нужно?
Значит - это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
Маргарита
Там, где звёзды светят в лампах,
Чёрный кот на задних лапах
С рюмочкой, как пьяный лабух,
Танцевал ночной фокстрот.
Там свеча в окне горела,
Там варила зелья Гелла,
Там угрюмый Азазелло
Скалил свой клыкастый рот.
Оживали, что эа чудо,
Прокуратор и Иуда,
Но в печи сгорала груда
Несгораемых страниц.
Было в ночь окно открыто,
Сатаны плясала свита
И летела Маргарита,
Ханжество подвергнув ниц.
Сила чар царя Воланда
Подняла с колен атланта
И признанием таланта
Мастера вернула в свет.
Торжество добра в финале, -
Эту сказку все читали,
Даже те, кто точно знали,
Что чудес на свете нет.
Знаю, умру на заре! На которой из двух,
Вместе с которой из двух – не решить по заказу!
Ах, если б можно, чтоб дважды мой факел потух!
Чтоб на вечерней заре и на утренней сразу!
Пляшущим шагом прошла по земле! – Неба дочь!
С полным передником роз! – Ни ростка не наруша!
Знаю, умру на заре! – Ястребиную ночь
Бог не пошлёт по мою лебединую душу!
Нежной рукой отведя нецелованный крест,
В щедрое небо рванусь за последним приветом.
Прорезь зари – и ответной улыбки прорезь…
- Я и в предсмертной икоте останусь поэтом!
Влюбленные, чья грусть как облака,
И нежные, задумчивые леди,
Какой дорогой вас ведет тоска,
К какой еще неслыханной победе
Над чарой вам назначенных наследий?
Где вашей вечной грусти и слезам
Целительный предложится бальзам?
Где сердце запылает, не сгорая?
В какой пустыне явится глазам,
Блеснет сиянье розового рая?
Вот я нашел, и песнь моя легка,
Как память о давно прошедшем бреде,
Могучая взяла меня рука,
Уже слетел к дрожащей Андромеде
Персей в кольчуге из горящей меди.
Пускай вдали пылает лживый храм,
Где я теням молился и словам,
Привет тебе, о родина святая!
Влюбленные, пытайте рок, и вам
Блеснет сиянье розового рая.
В моей стране спокойная река,
В полях и рощах много сладкой снеди,
Там аист ловит змей у тростника,
И в полдень, пьяны запахом камеди,
Кувыркаются рыжие медведи.
И в юном мире юноша Адам,
Я улыбаюсь птицам и плодам,
И знаю я, что вечером, играя,
Пройдет Христос-младенец по водам,
Блеснет сиянье розового рая.
Посылка
Тебе, подруга, эту песнь отдам.
Я веровал всегда твоим стопам,
Когда вела ты, нежа и карая,
Ты знала все, ты знала, что и нам
Блеснет сиянье розового рая.
И еще... Не классика, но... В настроение, сорри... До такой степени...
По твоей загорелой руке я читаю молитву.
Мы с тобой расстаемся, мой друг, навсегда, навсегда...
И дрожат мои губы. Я кривлю их в улыбке.
Мы уходим, и ты подаешь мне пальто.
Мы уходим, а на улице вечер,
И сырая метель, и дрожащие псы...
Ты меня провожаешь...
Ах, как светел, как светел
На щеке твоей луч фонаря.
Нами прожит еще один день, самый долгий и краткий.
Ты шагаешь так быстро, мне трудно успеть за тобой.
Мы уже у порога... Ты рассеянно-нежен...
Я стою у окна и смотрю тебе вслед...
Одинокий дым по комнате вьется...
Сколько будет ночей без тебя, без тебя...
Ты всё дальше и дальше...
Но как светел, как светел
На щеке твоей луч фонаря.
Ну надо же!
У меня тоже последние дни Арбенина в голове вертится постоянно.
Но в основном вот это:
Ветер и ночь, ветер и ночь, ветер и ты
Ты наконец, ты наконец вместе со мной
Скоро рассвет, скоро рассвет, туман на реке
Белый как лунь, белый как лунь, чистый как снег
В горах, где построишь дом ты
Мне бы к тебе, мне бы к тебе, мне бы с тобой
Те же слова, те же слова, та же любовь
Ночи нежны. Может ты спишь воздухом ли
Сможешь опять птицей летишь в царство небес
Туда, где построишь дом ты
Просто хочу, просто хочу быть рядом с тобой
Просто люблю, просто тебя и просто такой
Пахнет трава, мокрые пни, капли дождя
Осень вернет, в город вернет, где помнят тебя
Туда, где дом твой и ты
Дым, дым, дым
Солнце в рукаве того, кто хочет жить здесь
Вы предназначены не мне .
Зачем я видел Вас во сне?
Бывает сон - всю ночь один:
Так видит Даму паладин,
Так раненому снится враг,
Изгнаннику - родной очаг,
И капитану - океан,
И деве - розовый туман...
Но сон мой был иным, иным,
Неизъясним, неповторим,
И если он приснится вновь,
Не возвратится к сердцу кровь...
И сам не знаю, для чего
Сна не скрываю моего,
И слов, и строк, ненужных Вам,
Как мне, - забвенью не предам.
Стыд
Люби и не стыдись безумных наслаждений,
Открыто говори, что молишься на зло,
И чудный аромат свирепых преступлений
Вдыхай в себя, пока блаженство не ушло.
Тот не раскается, кто, убоявшись казни,
Таит в себе самом все помыслы свои;
И не спасётся тот, кто из пустой боязни,
Сокрыв грехи свои, увидит свет зари.
Небесная заря повергнет в дебри мрака
Того, кто хочет зло смягчить стыдом одним,
И гуще и грозней скоплённая клоака
Задавит мысль и дух величием своим.
Я помню ночь на склоне ноября.
Туман и дождь. При свете фонаря
Ваш нежный лик — сомнительный и странный,
По-диккенсовски — тусклый и туманный,
Знобящий грудь, как зимние моря...
— Ваш нежный лик при свете фонаря.
И ветер дул, и лестница вилась...
От Ваших губ не отрывая глаз,
Полусмеясь, свивая пальцы в узел,
Стояла я, как маленькая Муза,
Невинная — как самый поздний час...
И ветер дул и лестница вилась.
А на меня из-под усталых вежд
Струился сонм сомнительных надежд.
— Затронув губы, взор змеился мимо... —
Так серафим, томимый и хранимый
Таинственною святостью одежд,
Прельщает Мир — из-под усталых вежд.
Сегодня снова диккенсова ночь.
И тоже дождь, и так же не помочь
Ни мне, ни Вам, — и так же хлещут трубы,
И лестница летит... И те же губы...
И тот же шаг, уже спешащий прочь —
Туда — куда-то — в диккенсову ночь.
Он любил три вещи на свете:
За вечерней пенье, белых павлинов
И стертые карты Америки.
Не любил, когда плачут дети,
Не любил чая с малиной
И женской истерики
...А я была его женой.
Я поняла --
Ты не хотел мне зла,
ты даже был предельно честен где-то,
ты просто оказался из числа
людей, не выходящих из бюджета.
Не обижайся,
Я ведь не в укор,
ты и такой мне бесконечно дорог.
Хорош ли, нет ли --
это сущий вздор.
Любить так уж любить --
без оговорок.
Я стала невеселая.
Прости.
Пуская тебя раскаяние не гложет.
Сама себя попробую спасти,
никто другой меня спасти не сможет.
Забудь меня.
Из памяти сотри.
Была -- и нет, и крест поставь на этом.
А раны заживают изнутри.
А я еще поеду к морю летом.
Я буду слушать, как идет волна,
Как в грохот шум ее перерастает,
как, отступая, шелестит она,
как будто книгу вечности листает.
Не помни лихом,
не сочти виной,
что я когда-то в жизнь твою вторгалась,
и не печалься --
все мое -- со мной.
И не сочувствуй -- я не торговалась.
У меня есть великий талант - расставаться
С тем, кто предал, пусть это ближайший мой друг,
У меня есть великий талант - не бояться,
Если надо , ни тяжких потерь, ни разлук.
Я не ссорюсь с людьми.
Ухожу в отдаленье
Без упреков, обид, дням ушедшим вослед.
В каждой ссоре - надежда на вздох примеренья.
Ссоры нет - вместе с ней примерения нет.
- Как живешь? -
Я ему улыбаюсь глазами.
Улыбаться глазами не стоит труда.
Так, как будто и не было ссоры меж нами,
Но и не было дружбы у нас никогда.
Бывший мой друг, во мне он, как прежде уверен.
И при встрече со мною не ведает он,
Что для нашей безоблачной дружбы смертелен
Мой учтивый, приветливо-добрый поклон.
Вы знали, как она болит?
Каждый день под вечер в непогоду...
Как рвется из груди и как навзрыд
Из полукрика переходит в шопот...
Нет, Вы не знали, как болит Душа!
По ком она сойдя с ума рыдает
И не дает ни плакать, ни дышать...
Убить бы... Да Душа не умирает!!!
Часовая стрелка близится к полночи.
Светлою волною всколыхнулись свечи.
Темною волною всколыхнулись думы.
С Новым годом, сердце! Я люблю вас тайно,
Вечера глухие, улицы немые.
Я люблю вас тайно, темная подруга
Юности порочной, жизни догоревшей.
А.А.Б. (у которого, к тому же, сегодня и День рождения)
Что я искала, то не находила,
А то, что находила - не искала.
И я любила, и меня любили,
Да жаль, одно с другим не совпадало.
Был дирижёр, но не было оркестра,
А был оркестр - так не хватало нот -
Всё время не сходилось время с местом -
То день не тот, то час наоборот.
То ключ не подходил к замку на двери,
То адрес тот, а город не совпал,
Видать, другой нашёл мою потерю,
А я нашла, что кто-то потерял.
Так невпопад, такая незадача -
Чужая горесть, не своя удача,
Но грех судьбу свою за то корить -
Она не без разбора наделяла
Кого опёкой, а кого опалой,
А если спутала - не нам её винить.
Лучше наслаждаться манией величия, чем страдать комплексом неполноценности...
Как влюбленность старо, как любовь забываемо-ново:
Утро в карточный домик, смеясь, превращает наш храм.
О мучительный стыд за вечернее лишнее слово!
О тоска по утрам!
Утонула в заре голубая, как месяц, трирема,
О прощании с нею пусть лучше не пишет перо!
Утро в жалкий пустырь превращает наш сад из Эдема...
Как влюбленность - старо!
Только ночью душе посылаются знаки оттуда,
Оттого все ночное, как книгу, от всех береги!
Никому не шепни, просыпаясь, про нежное чудо:
Свет и чудо - враги!
Твой восторженный бред, светом розовых люстр золоченный,
Будет утром смешон. Пусть его не услышит рассвет!
Будет утром - мудрец, будет утром - холодный ученый
Тот, кто ночью - поэт.
Как могла я, лишь ночью живя и дыша, как могла я
Лучший вечер отдать на терзанье январскому дню?
Только утро виню я, прошедшему вздох посылая,
Только утро виню!
(М. Ц.)
Нет, я больше не верую в ваш идеал,
И вперед я гляжу равнодушно:
Если б мир ваших грез и настал,—
Мне б в нем было мучительно душно:
Столько праведной крови погибших бойцов,
Столько светлых созданий искусства,
Столько подвигов мысли, и мук, и трудов,—
И итог этих трудных, рабочих веков —
Пир животного, сытого чувства!
Жалкий, пошлый итог! Каждый честный боец
Не отдаст за него свой терновый венец...