В ответ на: Как мужик алкаш находит свое место на помойке, так и жирным бабам место там же.
В далекой юности, когда я тоже была глупой и пошлой идеалисткой, пионеркой хипповатого богемного гламура, я увидела на пляже женщину и думала о ней весь день.
Мне ведь было шестнадцать лет, люди спрашивали, не больна ли я дистрофией, бабушка строго сдвигала брови и говорила о моей психике, а я, тощая, загорелая, носилась босиком по городу в цветастых сарафанах и в каменных бусах, и думала, что истинная, природная женщина должна быть тощей, как лихая обезъяна, гибкой, как лиана, вечно смеющейся, танцующей и пишущей стихи.
И вот пришла я на пляж с годами одиночества в холщовой сумке, скинула льняной сарафан и лапти-босоножки, рухнала на камни и увидела ее. Она сидела на большом бревне, не жалея бревна, стонущего под ее беспощадным весом, протягивала свои большие, горячие ноги в прохладную воду Обского моря, лизала капающее на чудо-чудное огромную грудь мороженое, в ушах блистали цыганские кольца, и была она страх как счастлива, вы бы ее видели.
Я тогда уже начала задумываться о правде, но речь не обо мне, да и некогда.
Думаю, что если бы вы подошли к ней и сказали: «Женщина. Вы такая толстая, идите на помойку», она бы только залилась в ответ веселым смехом и ответила бы: «Идите на помойку сами». И долизала бы свое мороженое. А потом вернулась бы на своих толстых ногах на свою дачу, всю в цветах, и мечтала бы о ней о жизни до самого черного неба. Все.