Наткнулся я на топик “Там, под бронёй уродливой” и хотя там набранное невнимательно читал, потому как много, а я ленив стал без меры, я всё же понял, что Тигрица вновь пересказывает народные эпосы и былины.
“Эхма”, подумал я и почесал давно не стриженные на голове волосья – “Неушто у меня эдаких басен пару пригоршней не найдётся ? Не могёт такого быть !!!”
Порылся я в загашнике и с радостью понял, ведь есть их у меня !
Нате, люди добрыя, внимайте…
(выложил всё отдельным посланием не по причине какой-нить там тщеславности иль чего ещё похуже, а из разумения, что топик Тигры порубят почём зря на пятаки, и пропадёт её почин, а народ должен приобщаться к исконно-посконным корням, не терять их, а наоборот, крепить и множить).
ПыСы: И ещё…. Как там пишет неизбывная – “Ко мне всё это не относиться, не обо мне речь”.
В общем, учитывая, что я танцевать не умею, на всяк случай упреждаю вопрос и говорю - речь не обо мне…
* * *
Ай садитеся гости же добрые, ай развесьте же уши широкие, расскажу я вам сказку со смыселом, про дела человечьи какие ни есть, про людские инда отношения, про былые, опять же, знакомствия...
“Как во граде одном краснокаменном, что по-над рекой пораскинулся, в полуночном лихом заведении, повстречалися в чистом полюшке (на танцполе, сиречь, коль не поняли), два героя сказания нашего.
Он как есть молодец, да пригоженький, грабежом пробавлялся, гоп-стопами, золотишком порой прифарцовывал, в общем, жил до поры да до времени.
А она была люба, да дорога, занималась делами телесными, по ночам во дворах постоялых, продавала общение молодцам.
Той порою ночную судьбинужка, подтолкнула их друга на друженьку, столкновение в танце стремительном, как и должно продолжилось далее.
"Ай ты гой еси, красна девица, как червлёна губами ты пухлыми, как обвешана грудью высокою, как убелена долгим ты волосом, что вдоль стана спадает до пояса. Ай лебёдушка ты моя милая, как мечтал же я о красе такой, в пору сиживания во тюрьме сырой" - так сказал ей наш молодец добренький, назову-ка его я Степанушкой.
А девица, пусть будет Алёнушка, ни на миг не смутившись нисколечко, отвечала, слегка подбоченившись – “Ух какой ты у нас прямо огненный, как узбек или даже южнее кто, а помимо уменья словесного, обзовись что умеешь ты деловать ?”.
Не дождавшись ответа Иванушки, наступать вдруг продолжила девица – “А сдаётся мне, мил мой человек, казачок будто ты всё же засланный ! Ведь небось ты в ментуре как есть стукачок, и в кармане твоём красна книжица, то-то пел ты так мне тут прескладненько” – и по роже его тихо прыснула, токма зубы слегка застучалися.
Не стерпел Ваня хамства открытого, не простил ей наезда пренаглого и, схвативши что в руку попалося (на беду ей попалася вилочка, что удара-то два, да семь дырочек), и пустил он кровь её алую, поистыкал красу ей всю девичью.
Долго, скоро ли, ехали медики, но добрались во принципе вовремя - во живых всё ж осталася девица, хоть и стала лицом не прекрасная.
И захаживал к ней воеводушка, что в районе следил за спокойствием и трудился на ниве не тяжких, но телесных вполне повреждениев.
Но молчала девица упрямая, что зело удивительно с вами мне, не сдала воеводе Иванушку, и ушёл от неё тот служивенький, смяв в руках протокол недописанный.
А девица, как только поправилась, лекари всё ж не зря ели хлебушек, разыскала аднака Иванушку, и зажили они долго-счастливо, покамест не помёрли от ящура…
Но, а это, уж как все вы поняли, вдругорядь уж иная история, для которой нема нынче времени…”
(с) малютка Коровьев.
“Эхма”, подумал я и почесал давно не стриженные на голове волосья – “Неушто у меня эдаких басен пару пригоршней не найдётся ? Не могёт такого быть !!!”
Порылся я в загашнике и с радостью понял, ведь есть их у меня !
Нате, люди добрыя, внимайте…
(выложил всё отдельным посланием не по причине какой-нить там тщеславности иль чего ещё похуже, а из разумения, что топик Тигры порубят почём зря на пятаки, и пропадёт её почин, а народ должен приобщаться к исконно-посконным корням, не терять их, а наоборот, крепить и множить).
ПыСы: И ещё…. Как там пишет неизбывная – “Ко мне всё это не относиться, не обо мне речь”.
В общем, учитывая, что я танцевать не умею, на всяк случай упреждаю вопрос и говорю - речь не обо мне…
* * *
Ай садитеся гости же добрые, ай развесьте же уши широкие, расскажу я вам сказку со смыселом, про дела человечьи какие ни есть, про людские инда отношения, про былые, опять же, знакомствия...
“Как во граде одном краснокаменном, что по-над рекой пораскинулся, в полуночном лихом заведении, повстречалися в чистом полюшке (на танцполе, сиречь, коль не поняли), два героя сказания нашего.
Он как есть молодец, да пригоженький, грабежом пробавлялся, гоп-стопами, золотишком порой прифарцовывал, в общем, жил до поры да до времени.
А она была люба, да дорога, занималась делами телесными, по ночам во дворах постоялых, продавала общение молодцам.
Той порою ночную судьбинужка, подтолкнула их друга на друженьку, столкновение в танце стремительном, как и должно продолжилось далее.
"Ай ты гой еси, красна девица, как червлёна губами ты пухлыми, как обвешана грудью высокою, как убелена долгим ты волосом, что вдоль стана спадает до пояса. Ай лебёдушка ты моя милая, как мечтал же я о красе такой, в пору сиживания во тюрьме сырой" - так сказал ей наш молодец добренький, назову-ка его я Степанушкой.
А девица, пусть будет Алёнушка, ни на миг не смутившись нисколечко, отвечала, слегка подбоченившись – “Ух какой ты у нас прямо огненный, как узбек или даже южнее кто, а помимо уменья словесного, обзовись что умеешь ты деловать ?”.
Не дождавшись ответа Иванушки, наступать вдруг продолжила девица – “А сдаётся мне, мил мой человек, казачок будто ты всё же засланный ! Ведь небось ты в ментуре как есть стукачок, и в кармане твоём красна книжица, то-то пел ты так мне тут прескладненько” – и по роже его тихо прыснула, токма зубы слегка застучалися.
Не стерпел Ваня хамства открытого, не простил ей наезда пренаглого и, схвативши что в руку попалося (на беду ей попалася вилочка, что удара-то два, да семь дырочек), и пустил он кровь её алую, поистыкал красу ей всю девичью.
Долго, скоро ли, ехали медики, но добрались во принципе вовремя - во живых всё ж осталася девица, хоть и стала лицом не прекрасная.
И захаживал к ней воеводушка, что в районе следил за спокойствием и трудился на ниве не тяжких, но телесных вполне повреждениев.
Но молчала девица упрямая, что зело удивительно с вами мне, не сдала воеводе Иванушку, и ушёл от неё тот служивенький, смяв в руках протокол недописанный.
А девица, как только поправилась, лекари всё ж не зря ели хлебушек, разыскала аднака Иванушку, и зажили они долго-счастливо, покамест не помёрли от ящура…
Но, а это, уж как все вы поняли, вдругорядь уж иная история, для которой нема нынче времени…”
(с) малютка Коровьев.
