Ответ на сообщение Re: Кантри Клаб пользователя Юра
Кардинал устроился на ночлег в монастыре, который стоял на отшибе. Он был выстроен полторы сотни лет назад на деньги, собранные основателем ордена. Но имени основателя никто не помнил, ибо тот пожелал остаться инкогнито. Странно, что этого человека называли просто «Основатель» и никак более. Монастырь стоял на склоне холма. В этом и была задумка: часть зданий были устремлены вверх по склону и были светлыми и просторными, а другая часть спускалась к подножию, и постепенно переходила в подземелья. Хоть монастырь и не был широко известен и снаружи был совсем непримечательным, когда Кардинал впервые попал внутрь, то поразился странной двойственности атмосферы царившей внутри этого величественного сооружения. Странная гармония и одновременно противопоставление светлых верхних зданий и темных, сумрачных, загадочных построек, почему-то зародили в его душе какую-то тревогу. Как будто напоминали то ли о чем-то давно забытом, то ли, наоборот, предостерегали…
Вечером кардинал устроил себе небольшой праздник. Заблаговременно приказав купить в городе вина получше и закусок, он пригласил разделить с собой ужин настоятеля монастыря. Настоятель, человек лет шестидесяти, был крепким и бородатым мужчиной. В глазах его светился ум и интерес ко всему происходящему. Ужин прошел за непринужденной, на первый взгляд, беседой, в которой Кардинал выяснил для себя, что первое впечатление об этом человеке было правильным. Он был интересным собеседником, весьма смелым и оригинальным. Никакого раболепия и тем более лести в его словах не было. Настоятель разговаривал с Кардиналом почти на равных, иной раз высказывая такие мысли, за которые его вполне могли повесить, как еретика. Почему он вел себя подобным образом, так и осталось для Кардинала загадкой, но почему-то он проникся к этому человеку глубоким уважением и симпатией.
После ужина Кардинал поднялся к себе в комнату, пройдя мимо отдавшего честь гвардейца в глубоком раздумье. То ли сказалось долгое путешествие, то ли разговор с настоятелем, а может известие о том, что владелицу местного борделя принесли не живую ни мертвую откуда-то из лесу, но в мыслях была какая-то сумятица. Не снимая сапог, Кардинал улегся на широкую кровать. Мысли его беспорядочно витали, перескакивая от одного к другому и выхватывая то недавние события, то лица и случаи, прошедшие много лет назад. Ему вспомнилось, как много лет назад, еще ребёнком, он гулял по холмам, принадлежавшим его отцу. Местность была не то чтобы гористая, но холмы, иной раз, были весьма отвесные. Чтобы добраться до вершины приходилось карабкаться по крутому склону, иногда держась только за кусты и траву. Кусты крепко держались за почву корнями, но почти все были с колючками. Чем выше он лез, тем круче становился подъём, и реже попадались кусты. Руки уже давно были изодраны в кровь, но повернуть назад он уже не мог. Во первых это означало отступить, проиграть эту битву с самим собой, а во вторых, спускаться здесь было ещё сложнее, чем подниматься. Чтобы благополучно вернуться домой засветло, необходимо было долезть до вершины и спуститься с другой, с пологой стороны холма. В один из моментов, мальчик остановился, чтобы отдышаться. Постоял немного и протянул уже было руку, чтобы схватиться за ближайший куст, но тут его внимание привлекла необыкновенной красоты бабочка. Такую большую и красивую, он никогда еще не видел. Её огромные крылья были безупречно раскрашены. Если бы сейчас его спросили, в какие именно цвета – он бы не ответил, но тогда красота бабочки поразила его. Вдруг, раздалось какое-то шуршание, и мальчик увидел, как из того куста, за который он только что хотел схватиться, выползла небольшая гадюка. Она ползла медленно, не переставая устрашающе шипеть. Прошло много бесконечно долгих минут, прежде чем её шипение замолкло среди отдаленных камней, находившихся метрах в десяти выше и левее по склону. В голове мальчика билась одна только мысль: «меня спасла эта бабочка, если бы я её не заметил и сразу полез, схватившись за куст, она обязательно меня бы укусила… я был на волосок от смерти». Что было дальше, Кардинал почти не помнил. До вершины оставалось уже немного и в тот раз всё закончилось благополучно. Правда, до захода Солнца вернуться он не успел, но спуск по пологой стороне холма был не опасен. Про змей он уже не думал.
Кардинал не обладал даром предвидения, как некоторые другие люди. Некоторых по его приказу даже сожгли, обвиняя в ереси и колдовстве. Но некоторые эпизоды его жизни были, мягко говоря, странными. Взять, хотя бы тот случай, когда его хотел отравить барон и только по чистой случайности, яд достался не ему а одному из слуг, хотя вероятность этого была ничтожно мала. Несколько раз в жизни, его спасали от неминуемой гибели события столь маловероятные, что сейчас, лёжа на кровати, он в который раз, задавал себе один и тот же вопрос: а случайность ли это? Пытаясь анализировать свою жизнь, он всё чаще приходил к выводу, что случайностей не бывает, что всё идёт по какому-то неведомому плану и каждому отведена своя роль.
Очнувшись от глубоко раздумья, Кардинал встал, подошёл к столу и взял в руки стакан с Бургундским. Отхлебнув любимого вина, он подошёл к окну. На западе были виды последние лучи заходящего Солнца. Вечер был на удивление тихим. «Почему я не живу в таком месте?», - подумал Кардинал. «Что я делаю там, в Париже? Для чего мне это всё? Что я сейчас имею? Да, у меня есть власть… Выше меня в государстве только несколько людей. Но есть ли у меня свобода? Часто ли я могу поговорить так же свободно и говорить что хочу, как сегодня, во время ужина? Что я имею? Только раболепие глупой черни и страх… Но я сам этого добивался. Я истратил немало сил, нажил много врагов, чтобы добиться этого положения.... Интересно было поговорить с тем восточным мудрецом. Карма, сказал он, твоя судьба в том, что тебе предстоит многое испытать и познать… Тогда я ещё не был Кардиналом… интересно жив ли он еще? Я тогда всё сделал, чтобы он мог беспрепятственно добраться до дому… мудрец тогда так и не ответил в чём его судьба…вот бы сейчас с ним поговорить.» На улице уже стемнело настолько, что Кардинал видел своё отражение в тёмном окне. В комнате стоял полумрак, только узкая полоска света пробивалась сквозь щель неплотно прикрытой двери. «Ха», - криво усмехнулся он собственному отражению на стекле, - «может моя судьба в том и состоит, чтобы поймать этого вечного беглеца, - нет слишком глупо, скорее именно этот человек явился предлогом, чтобы я оказался в этом месте. В этом удивительном монастыре. И что же дальше? Хотя, ладно, на сегодня хватит размышлений. Завтрашний день покажет для чего меня сюда занесло». Кардинал подошёл к двери, закрыл её на щеколду, снял верхнюю одежду, положил пистолет и шпагу рядом и заснул беспокойным сном…
Вечером кардинал устроил себе небольшой праздник. Заблаговременно приказав купить в городе вина получше и закусок, он пригласил разделить с собой ужин настоятеля монастыря. Настоятель, человек лет шестидесяти, был крепким и бородатым мужчиной. В глазах его светился ум и интерес ко всему происходящему. Ужин прошел за непринужденной, на первый взгляд, беседой, в которой Кардинал выяснил для себя, что первое впечатление об этом человеке было правильным. Он был интересным собеседником, весьма смелым и оригинальным. Никакого раболепия и тем более лести в его словах не было. Настоятель разговаривал с Кардиналом почти на равных, иной раз высказывая такие мысли, за которые его вполне могли повесить, как еретика. Почему он вел себя подобным образом, так и осталось для Кардинала загадкой, но почему-то он проникся к этому человеку глубоким уважением и симпатией.
После ужина Кардинал поднялся к себе в комнату, пройдя мимо отдавшего честь гвардейца в глубоком раздумье. То ли сказалось долгое путешествие, то ли разговор с настоятелем, а может известие о том, что владелицу местного борделя принесли не живую ни мертвую откуда-то из лесу, но в мыслях была какая-то сумятица. Не снимая сапог, Кардинал улегся на широкую кровать. Мысли его беспорядочно витали, перескакивая от одного к другому и выхватывая то недавние события, то лица и случаи, прошедшие много лет назад. Ему вспомнилось, как много лет назад, еще ребёнком, он гулял по холмам, принадлежавшим его отцу. Местность была не то чтобы гористая, но холмы, иной раз, были весьма отвесные. Чтобы добраться до вершины приходилось карабкаться по крутому склону, иногда держась только за кусты и траву. Кусты крепко держались за почву корнями, но почти все были с колючками. Чем выше он лез, тем круче становился подъём, и реже попадались кусты. Руки уже давно были изодраны в кровь, но повернуть назад он уже не мог. Во первых это означало отступить, проиграть эту битву с самим собой, а во вторых, спускаться здесь было ещё сложнее, чем подниматься. Чтобы благополучно вернуться домой засветло, необходимо было долезть до вершины и спуститься с другой, с пологой стороны холма. В один из моментов, мальчик остановился, чтобы отдышаться. Постоял немного и протянул уже было руку, чтобы схватиться за ближайший куст, но тут его внимание привлекла необыкновенной красоты бабочка. Такую большую и красивую, он никогда еще не видел. Её огромные крылья были безупречно раскрашены. Если бы сейчас его спросили, в какие именно цвета – он бы не ответил, но тогда красота бабочки поразила его. Вдруг, раздалось какое-то шуршание, и мальчик увидел, как из того куста, за который он только что хотел схватиться, выползла небольшая гадюка. Она ползла медленно, не переставая устрашающе шипеть. Прошло много бесконечно долгих минут, прежде чем её шипение замолкло среди отдаленных камней, находившихся метрах в десяти выше и левее по склону. В голове мальчика билась одна только мысль: «меня спасла эта бабочка, если бы я её не заметил и сразу полез, схватившись за куст, она обязательно меня бы укусила… я был на волосок от смерти». Что было дальше, Кардинал почти не помнил. До вершины оставалось уже немного и в тот раз всё закончилось благополучно. Правда, до захода Солнца вернуться он не успел, но спуск по пологой стороне холма был не опасен. Про змей он уже не думал.
Кардинал не обладал даром предвидения, как некоторые другие люди. Некоторых по его приказу даже сожгли, обвиняя в ереси и колдовстве. Но некоторые эпизоды его жизни были, мягко говоря, странными. Взять, хотя бы тот случай, когда его хотел отравить барон и только по чистой случайности, яд достался не ему а одному из слуг, хотя вероятность этого была ничтожно мала. Несколько раз в жизни, его спасали от неминуемой гибели события столь маловероятные, что сейчас, лёжа на кровати, он в который раз, задавал себе один и тот же вопрос: а случайность ли это? Пытаясь анализировать свою жизнь, он всё чаще приходил к выводу, что случайностей не бывает, что всё идёт по какому-то неведомому плану и каждому отведена своя роль.
Очнувшись от глубоко раздумья, Кардинал встал, подошёл к столу и взял в руки стакан с Бургундским. Отхлебнув любимого вина, он подошёл к окну. На западе были виды последние лучи заходящего Солнца. Вечер был на удивление тихим. «Почему я не живу в таком месте?», - подумал Кардинал. «Что я делаю там, в Париже? Для чего мне это всё? Что я сейчас имею? Да, у меня есть власть… Выше меня в государстве только несколько людей. Но есть ли у меня свобода? Часто ли я могу поговорить так же свободно и говорить что хочу, как сегодня, во время ужина? Что я имею? Только раболепие глупой черни и страх… Но я сам этого добивался. Я истратил немало сил, нажил много врагов, чтобы добиться этого положения.... Интересно было поговорить с тем восточным мудрецом. Карма, сказал он, твоя судьба в том, что тебе предстоит многое испытать и познать… Тогда я ещё не был Кардиналом… интересно жив ли он еще? Я тогда всё сделал, чтобы он мог беспрепятственно добраться до дому… мудрец тогда так и не ответил в чём его судьба…вот бы сейчас с ним поговорить.» На улице уже стемнело настолько, что Кардинал видел своё отражение в тёмном окне. В комнате стоял полумрак, только узкая полоска света пробивалась сквозь щель неплотно прикрытой двери. «Ха», - криво усмехнулся он собственному отражению на стекле, - «может моя судьба в том и состоит, чтобы поймать этого вечного беглеца, - нет слишком глупо, скорее именно этот человек явился предлогом, чтобы я оказался в этом месте. В этом удивительном монастыре. И что же дальше? Хотя, ладно, на сегодня хватит размышлений. Завтрашний день покажет для чего меня сюда занесло». Кардинал подошёл к двери, закрыл её на щеколду, снял верхнюю одежду, положил пистолет и шпагу рядом и заснул беспокойным сном…
