Пусть тут будет
Взглядом злым через заборы
Воровал он рубероид.
Глянул — и наган расплавил
Капитану бэхэсэса,
Но против серых глаз майора
Сделать ничего не смог.
На суде сидел, потупясь, и в полу две дырки выжег:
Да, шпион, да, враг народа, так ить мать его едрит.
Ну иссяк в лесоповале дар шаров его бесстыжих:
Ни хрена поднять не может, ни окурка затушить.
Расскажи мне про Прокопьевск, к нам с трудом доходят вести:
Телевизора здесь нету, а у вас большая жизнь.
Холодею я от правды, крыша едет от известий.
Что у вас там происходит? Тёплым голосом скажи.
Говорят, что запретили Горькому «На дне» спектакль,
Что, мол, сильно злободневный. Или разрешать теперь?
Мне давали в распечатке. Помню, как читал, так плакал:
Всё про нас, совсем как в жизни. Что хотите, пьеса зверь.
Вот супротив чего я против — что писателей калечат.
Вон Айтматова на плаху положили в суете.
В чём Айтматов виноватый? Что нас Розенбаум не лечит?
А казахи бунт подняли за него в Алма-Ате.
К слову, кстати, о масонах. Это разговор особый,
Здесь их были просто сотни, и был их массовый падёж.
Приезжал тут один лектор, плакал, что, мол, Русь угробят.
Мы их и пошли с братаном выковыривать из лож.
П1,
П2, П8 — лож раскрыли больше сотни.
Самый главный их рассадник был колхоз «Тернистый путь».
Все там замаскировались. Их магистр был культработник.
Но нас свинтили в уголовку, дать народу отдохнуть.
Бабки травками не лечат, ходят к иглотерапевтам.
Те введением булавки лечат СПИД и геморрой.
Я так это понимаю, возникает шок при этом:
Сзади — ха! тебя булавкой. Ты подпрыгнул и живой.
Моя тоже вот решила, что с таблетков мало толку,
И в райцентре повстречала хлопца с доброю душой.
И спроси его, мол, милый, где здесь сести на иголку?
Он её сводил куда-то, и ей стало хорошо.
Мы теперь болеем редко, огород у на весь в маке.
Созерцанье огорода гонит новую напасть.
Сама лечит потихоньку: председателя, завмага.
Молодые тоже ходят. Доходяги прямо страсть.
Говорят, подонки-панки захватили сельсовет
И вдень рожденья Муссолини Челентану стали петь.
Их десантники ловили с указаньем взять живыми,
А они ушли по крышам. Что же делать-то теперь?
Перестраивался, милый, я разов, наверно, восемь.
Хотил строем под конвоем, из рядов не выхожу.
Пережил я семь правительств и войну. Ну как Прокопьевк?
А то как последний раз сослали, так здесь до сих пор сижу.
© Николай Гнедков.
/*сколько помню*/